Секта "Прыгунов"
Статья священника и миссионера грузинской епархии Александра Дунаева про секту "прыгунов" в Закавказком крае Царской России на начало 20 века
Секта «прыгунов», или «чинарская церковь» выделилась, очевидно, под сильным влиянием хлыстовщины, из секты «общих» в начале 1850-х годов. Первым прыгуном был житель села Андреевки, Ленкоранскаго уезда, Бакинской губернии, Укол Любавин или Любафеев, который выдавал себя за «бога» и «пророка», а первым распространителем секты прыгунов в Делижанском ущелье и населенных русскими сектантами некоторых частях Елисаветпольской (Казахский уезд) и Эриванской губернии (Новобаязетский уезд), где находится главный очаг этой секты, был крестьянин Лукьян Петрович Соколов (настоящее его имя Аникей Борисов), который написал «обряд» прыгунов и объявил себя «жертвенником» (так называется в секте «общих» лицо, собирающее пожертвования на нужды общины).
Молоканин-прыгун второй половины 19 века
Лукьян Соколов, или Аникей Борисов, похоронен в 1862 г. в Делижане, Казахского уезда, Елисаветпольской губернии. По происхождению А. Борисов из Самарской губернии, откуда он был выслан сперва в Таврическую губернию (в Инкерман), а потом, во главе с партией молокан, был сослан в Делижан. «Духовным» он сделался будто бы еще в Таврической губернии. При возникновении и распространении секты прыгунов в Закавказье, Соколов был главным вдохновителем, душой ее пропаганды. Лично Соколов проповедовал прыгунское учение, между прочим, в с. Еленовкe, Новобаязетского уезда, Ереванской губернии, где он в весьма короткое время обратил в новую секту целые два семейства Чеботаревых и Мельниковых, о чем гласило первое (1854 г.) официальное сообщение о появлении секты прыгунов.
Проповедовал Соколов и в других местах; был и в Оренбургской губернии. Гражданское начальство считало Соколова «главным развратителем» в деле распространения секты прыгунов и предполагало принять по отношению к нему репрессивные меры; но Соколову в то время было уже 90 лет. При его жизни, именно в 1856 г., его последователи в первый раз официально названы «прыгунами».
После смерти Соколова, главным уставщиком прыгунов стал государственный крестьянин бывшей Шемахинской, ныне Ереванской губернии, села Никитина Максим Гаврилович Рудометкин (по прозванию — Комар), называвший себя «по духу избранным агнцем, помазанным Господом, начальником сионского престола, вождем нового Израиля, царем духов». Для видимого подтверждения последнего титула Рудометкин носил даже особые эполеты с буквами «Ц.» и «Д.»
Настоящая фамилия Укола Рудометкина была Осип Петрович Юдин. Воспитывался он в оренбургском батальоне военных кантонистов, откуда вместе с другими поступил в 1840 г. в шемахинскую палату уголовного и гражданского суда писцом. В 1842 г. «за совращение из православия в молоканство» был осужден и сослан в Сибирский линейный батальон № 62, куда прибыл в 1845 году. Там прослужил рядовым до 1848 года.
В сентябре этого года Юдин бежал, после чего онъ бродяжничал по разным губерниям, наконец пришел в село Андреевку, Ленкоранскаго уезда, где и был принят под именем местного жителя Укола Любодеева. Из Андреевки в 1852 г. Укол отправился на заработки в Ереванскую губернию, где в молоканских селениях с ним начало происходить особое трясение тела, и в таком состоянии он проповедовал покаяние, почему местные молокане сначала в насмешку, а потом в самом деле, стали признавать его пророком, а некоторые — Иисусом Христом.
В 1853 г. Любавин, он же Рудометкин, хотя и был арестован за распространение нового учения, но осужден был, как солдат, «за побег, сокрытие воинского звания, ложное наименование себя крестьянином, составление фальшивых видов и изворотливые показания». Решением суда 16 мая 1855 года Укол Любавин приговорен был на 8 лет в арестантские роты инженерного ведомства и прогон сквозь строй через 500 человек два раза. После прогона сквозь строй решено было отправить Любавина в Ставрополь в арестантскую роту N° 51. В 1859 г. Любавин был сослан в Соловецкий монастырь, откуда он продолжал влиять на своих последователей.
Проповедовал Соколов и в других местах; был и в Оренбургской губернии. Гражданское начальство считало Соколова «главным развратителем» в деле распространения секты прыгунов и предполагало принять по отношению к нему репрессивные меры; но Соколову в то время было уже 90 лет. При его жизни, именно в 1856 г., его последователи в первый раз официально названы «прыгунами».
После смерти Соколова, главным уставщиком прыгунов стал государственный крестьянин бывшей Шемахинской, ныне Ереванской губернии, села Никитина Максим Гаврилович Рудометкин (по прозванию — Комар), называвший себя «по духу избранным агнцем, помазанным Господом, начальником сионского престола, вождем нового Израиля, царем духов». Для видимого подтверждения последнего титула Рудометкин носил даже особые эполеты с буквами «Ц.» и «Д.»
Настоящая фамилия Укола Рудометкина была Осип Петрович Юдин. Воспитывался он в оренбургском батальоне военных кантонистов, откуда вместе с другими поступил в 1840 г. в шемахинскую палату уголовного и гражданского суда писцом. В 1842 г. «за совращение из православия в молоканство» был осужден и сослан в Сибирский линейный батальон № 62, куда прибыл в 1845 году. Там прослужил рядовым до 1848 года.
В сентябре этого года Юдин бежал, после чего онъ бродяжничал по разным губерниям, наконец пришел в село Андреевку, Ленкоранскаго уезда, где и был принят под именем местного жителя Укола Любодеева. Из Андреевки в 1852 г. Укол отправился на заработки в Ереванскую губернию, где в молоканских селениях с ним начало происходить особое трясение тела, и в таком состоянии он проповедовал покаяние, почему местные молокане сначала в насмешку, а потом в самом деле, стали признавать его пророком, а некоторые — Иисусом Христом.
В 1853 г. Любавин, он же Рудометкин, хотя и был арестован за распространение нового учения, но осужден был, как солдат, «за побег, сокрытие воинского звания, ложное наименование себя крестьянином, составление фальшивых видов и изворотливые показания». Решением суда 16 мая 1855 года Укол Любавин приговорен был на 8 лет в арестантские роты инженерного ведомства и прогон сквозь строй через 500 человек два раза. После прогона сквозь строй решено было отправить Любавина в Ставрополь в арестантскую роту N° 51. В 1859 г. Любавин был сослан в Соловецкий монастырь, откуда он продолжал влиять на своих последователей.
«Богодухновенные изречения Максима Гавриловича Рудометкина, Царя Духов и Вождя Сионского Народа Духовных Христиан Молокан Прыгунов. Написаны им в тяжких страданиях монастырских заточений Соловецком и Суздальском в период 1858–1877 годов»
Рассказывают, между прочим, что когда Рудометкин находился в Соловецком монастыре, известный основатель секты Иеговистов, находившийся тогда сам в ссылке в г. Митаве, Николай Созонтович Ильин, распространял потом среди прыгунов от имени Рудометкина свои послания и таким образом некоторых прыгунов Ереванской губернии обратил в свою секту.
После высылки Рудометкина руководителем прыгунов в Делижанском ущелье сделался турецкий подданный Степан Жмаев (из беглых солдат-молокан), проживавший в своем родном селе Борисы, Елисаветпольского уезда.
В половине 60-х годов закавказские прыгуны были в отношениях со скопцами в Бердянске. По произведенному по этому поводу расследованию оказалось, что в Бердянске были и прыгуны, которые находились в отношениях с закавказскими, пользующимися в их глазах иерархическим значением. Оказалось также, что главный представитель бердянских прыгунов Трифон Лысов заимствовал свое учение именно от Соколова; Лысова заменили потом последовательно Давид Иесеев и Григорий Петров. Выяснилось, между прочим, и то, что в Бердянске распространены песни закавказских прыгунов, занесенный туда каким-то Моисеем Колодиным и что Иесеев установил чтобы вступившие в секту прыгунов носили через плечо особую белую ленту с надписью на ней: «благословен».
При Рудометкине были установлены также порядки: бывшие хоть раз под благостным действием духа имели право носить «знак», который состоял из куска цветной материи, на которой была вышита буква «Д» (духовный). Была заведена и государственная регалия царства духовных христиан; ее составляло знамя, на котором были изображены два крыла с надписью: «величие солнца». Знамя это было отобрано в 1858 году, но так как этой надписи нельзя было придать особенная, неблагоприятного для прыгунов, толкования, то оно было им возвращено и долго после того находилось в с. Никитине и носилось при всех выездах Рудометкина.
В настоящее время в Делижане проживает внук Лукьяна Соколова (Аникея Борисова) Николай Яковлевич Борисов, 70 лет. Отец его — Яков Аникеев имел еще какую-то иную фамилию. Лица, подобные Соколовым, в то время часто меняли фамилию для того, чтобы в случае нужды затруднить их розыск и скрыть свое происхождение.
Интересно, что в местах распространения прыгунской секты, среди мусульман-шиитов и сунитов — распространяются секты хлыстовская характера (али-алахиты, закристы или шейхи-сунны). Есть и армяне прыгуны. Некоторые из них перешли в Иеговисты, как, например, вожак прыгунов Яков Аветисович Кассабабянц.
После высылки Рудометкина руководителем прыгунов в Делижанском ущелье сделался турецкий подданный Степан Жмаев (из беглых солдат-молокан), проживавший в своем родном селе Борисы, Елисаветпольского уезда.
В половине 60-х годов закавказские прыгуны были в отношениях со скопцами в Бердянске. По произведенному по этому поводу расследованию оказалось, что в Бердянске были и прыгуны, которые находились в отношениях с закавказскими, пользующимися в их глазах иерархическим значением. Оказалось также, что главный представитель бердянских прыгунов Трифон Лысов заимствовал свое учение именно от Соколова; Лысова заменили потом последовательно Давид Иесеев и Григорий Петров. Выяснилось, между прочим, и то, что в Бердянске распространены песни закавказских прыгунов, занесенный туда каким-то Моисеем Колодиным и что Иесеев установил чтобы вступившие в секту прыгунов носили через плечо особую белую ленту с надписью на ней: «благословен».
При Рудометкине были установлены также порядки: бывшие хоть раз под благостным действием духа имели право носить «знак», который состоял из куска цветной материи, на которой была вышита буква «Д» (духовный). Была заведена и государственная регалия царства духовных христиан; ее составляло знамя, на котором были изображены два крыла с надписью: «величие солнца». Знамя это было отобрано в 1858 году, но так как этой надписи нельзя было придать особенная, неблагоприятного для прыгунов, толкования, то оно было им возвращено и долго после того находилось в с. Никитине и носилось при всех выездах Рудометкина.
В настоящее время в Делижане проживает внук Лукьяна Соколова (Аникея Борисова) Николай Яковлевич Борисов, 70 лет. Отец его — Яков Аникеев имел еще какую-то иную фамилию. Лица, подобные Соколовым, в то время часто меняли фамилию для того, чтобы в случае нужды затруднить их розыск и скрыть свое происхождение.
Интересно, что в местах распространения прыгунской секты, среди мусульман-шиитов и сунитов — распространяются секты хлыстовская характера (али-алахиты, закристы или шейхи-сунны). Есть и армяне прыгуны. Некоторые из них перешли в Иеговисты, как, например, вожак прыгунов Яков Аветисович Кассабабянц.
Армянин-прыгун Яков Кассабянц в религиозном экстазе после "радения"
Учение прыгунов молокано-субботническо-хлыстовское. Подобно хлыстам, прыгуны допускают человекообожествление и многоженство, уча о браках «по плоти» и «по духу»; собрания у прыгунов носят тот же характер, что и у хлыстов, и также не редко оканчиваются «радениями» и «свальным грехом».
На собраниях присутствуют пророки и пророчицы, говорят и на «непонятных» языках. Празднуют прыгуны не христианские, а еврейские праздники: субботу, еврейскую пасху, кущи и т. д. Впрочем, есть не мало и прыгунов «воскресников», которые, празднуя еврейские праздники, в то же время вместо субботы чтут воскресение.
В остальном прыгуны придерживаются учения молокан «постоянных», с той лишь разницей, что прыгуны на своих молитвенных собраниях поют составленный их наставниками и пророками песни-стихи, как и хлысты, молокане же таких песен не имеют.
Еще прыгуны разнятся от молокан тем, что у прыгунов весьма часто устраиваются обильные, так называемые «жертвы», т. е. общественные обеды, во время которых они до изнеможения поют, прыгают и пророчествуют. Нередко прыгуны делятся на партии, во главе которых становятся враждебные друг другу лица, имеющие разногласия между собою по каким-либо вопросам обрядоверия.
В с. Никитине например, родине Рудометкина, прыгуны делились некоторое время на две, враждебные друг другу, партии и, одну из которых возглавлял Емелиан Борисович Телегин, а другую Василий Фил. Задоркин.
Причиною их разделения явилось, по видимому, различие в воззрениях на состояние «пророчества» и конкуренция в количестве даров последнего.
Были у прыгунов и случаи убийства известных и влиятельных в прыгунской общине пророков. Такой случай был, между прочим, в Карской области. В нравственном отношении прыгуны также пали и стоят не высоко, как и другие молоканские и хлыстовские толки, если еще не ниже их.
В житейском быту они отличаются от других сектантов особенной брезгливостью к некоторым видам пищи, брезгливостью к лицам других вероисповеданий, особенно православным, с которыми, по крайней мере, некоторые, прыгуны, без исключительной нужды не станут даже есть из одной посуды.
На собраниях присутствуют пророки и пророчицы, говорят и на «непонятных» языках. Празднуют прыгуны не христианские, а еврейские праздники: субботу, еврейскую пасху, кущи и т. д. Впрочем, есть не мало и прыгунов «воскресников», которые, празднуя еврейские праздники, в то же время вместо субботы чтут воскресение.
В остальном прыгуны придерживаются учения молокан «постоянных», с той лишь разницей, что прыгуны на своих молитвенных собраниях поют составленный их наставниками и пророками песни-стихи, как и хлысты, молокане же таких песен не имеют.
Еще прыгуны разнятся от молокан тем, что у прыгунов весьма часто устраиваются обильные, так называемые «жертвы», т. е. общественные обеды, во время которых они до изнеможения поют, прыгают и пророчествуют. Нередко прыгуны делятся на партии, во главе которых становятся враждебные друг другу лица, имеющие разногласия между собою по каким-либо вопросам обрядоверия.
В с. Никитине например, родине Рудометкина, прыгуны делились некоторое время на две, враждебные друг другу, партии и, одну из которых возглавлял Емелиан Борисович Телегин, а другую Василий Фил. Задоркин.
Причиною их разделения явилось, по видимому, различие в воззрениях на состояние «пророчества» и конкуренция в количестве даров последнего.
Были у прыгунов и случаи убийства известных и влиятельных в прыгунской общине пророков. Такой случай был, между прочим, в Карской области. В нравственном отношении прыгуны также пали и стоят не высоко, как и другие молоканские и хлыстовские толки, если еще не ниже их.
В житейском быту они отличаются от других сектантов особенной брезгливостью к некоторым видам пищи, брезгливостью к лицам других вероисповеданий, особенно православным, с которыми, по крайней мере, некоторые, прыгуны, без исключительной нужды не станут даже есть из одной посуды.
Но это не препятствует прыгунам отдавать своих дочерей в замужество баптистам, молоканам и другим сектантам и женить своих сыновей на их дочерях; не роднятся они лишь с жидовствующими. При вступлении в браке с другими сектантами девицы-прыгунки меняют свое прежнее вероучение.
По внешнему виду прыгуны отчасти напоминают хлыстов; усиленное прыгание налагает на них печать хлыстовства: тот же болезненный цвет лица, худощавость, нервозность, бегающие по сторонам глаза и т. п.
Прозелитизмом прыгуны не отличаются; напротив, — сами переходят в другие секты, особенно в баптизм и адвентизм.
Из прыгунских наставников особенной начитанностью отличается тифлисский представитель прыгунов Антон Кириллович Болотин. Он толковый собеседник, по характеру — спокойный, кроткий, по жизни — степенный.
Из прыгунских пророков за последнее десятилетие особенной известностью и почетом пользуется Иван Михайлович Бучнев, проживающий в с. Александровке, Карского округа. Этот ловкий и плутоватый мужик держит в обаянии почти всех закавказских прыгунов, поражая их обилием будто почивающих на нем духовных дарований.
Бучнев очень охотно разъезжает по Закавказью, посещая своих почитателей, и везде является желанным гостем. Приезд Бучнева в деревню ознаменовывается усиленной молитвой и обильнейшей «жертвой», т. е. обедом и чаепитием; эти «жертвы» бывают столь обильны, что тянутся иногда 6−7 часов. «Жертва» сменяется усиленной молитвой, заканчивающейся необузданным прыганьем. В пылу прыганья Бучнев валится на землю и лежит некоторое время, как бы в обморочном состоянии.
Прыгуны с благоговением окружают пророка, который затем как бы просыпается и начинает повествовать о том, что он был на седьмом небе, слышал пение ангелов небесных, видел участь праведных и грешных и т. п. Сектанты слепо верят самым вздорным вещаниям Бучнева, и слава его стоит прочно.
В бытность мою в с. Шоржи (Надеждино), на берегу озера Гокча, в Новобаязетском уезде, Ереванской губернии, в конце октября 1906 г., субботники рассказывали мне о пребывании у местных прыгунов в 1904 году лжепророка Бучнева и его поведении. Бучнев дул на всех; когда его провожали, он складывал на дороге камни в кучки, копался в сору, кидал руками землю; вообще юродствовал, видимо стараясь подражать аллегорическим действиям истинных пророков Божьих. Между прочим Бучнев поймал на улице одного богатого субботника и стал дуть ему в рот; на что субботник ему ответил: «я твоему духу не верю»… Когда Бучнев на собраниях на всех дул, все прыгали особенно усердно.
Замечательно, что в среде прыгунов в последнее время появляются такие лица, которые восстают против прыганья на молитвенных собраниях и говорят, что это напрасная затея: в церкви Божьей не полагается всем прыгать.
Таков, например, в означенном селе Шоржи Михаил Павлович Кудряшов, мужик довольно толковый (мордвин), уважаемый в своей среде. Понятно, что одиночные голоса подобных лиц пока бессильны рассеять сектантскую тьму,
Большинство строгих прыгунов до сих пор остаются при твердом убеждении, что организатор секты Максим Рудометкин не умер и что он в определенное время явится в Закавказком крае и откроет тысячелетнее царство.
По внешнему виду прыгуны отчасти напоминают хлыстов; усиленное прыгание налагает на них печать хлыстовства: тот же болезненный цвет лица, худощавость, нервозность, бегающие по сторонам глаза и т. п.
Прозелитизмом прыгуны не отличаются; напротив, — сами переходят в другие секты, особенно в баптизм и адвентизм.
Из прыгунских наставников особенной начитанностью отличается тифлисский представитель прыгунов Антон Кириллович Болотин. Он толковый собеседник, по характеру — спокойный, кроткий, по жизни — степенный.
Из прыгунских пророков за последнее десятилетие особенной известностью и почетом пользуется Иван Михайлович Бучнев, проживающий в с. Александровке, Карского округа. Этот ловкий и плутоватый мужик держит в обаянии почти всех закавказских прыгунов, поражая их обилием будто почивающих на нем духовных дарований.
Бучнев очень охотно разъезжает по Закавказью, посещая своих почитателей, и везде является желанным гостем. Приезд Бучнева в деревню ознаменовывается усиленной молитвой и обильнейшей «жертвой», т. е. обедом и чаепитием; эти «жертвы» бывают столь обильны, что тянутся иногда 6−7 часов. «Жертва» сменяется усиленной молитвой, заканчивающейся необузданным прыганьем. В пылу прыганья Бучнев валится на землю и лежит некоторое время, как бы в обморочном состоянии.
Прыгуны с благоговением окружают пророка, который затем как бы просыпается и начинает повествовать о том, что он был на седьмом небе, слышал пение ангелов небесных, видел участь праведных и грешных и т. п. Сектанты слепо верят самым вздорным вещаниям Бучнева, и слава его стоит прочно.
В бытность мою в с. Шоржи (Надеждино), на берегу озера Гокча, в Новобаязетском уезде, Ереванской губернии, в конце октября 1906 г., субботники рассказывали мне о пребывании у местных прыгунов в 1904 году лжепророка Бучнева и его поведении. Бучнев дул на всех; когда его провожали, он складывал на дороге камни в кучки, копался в сору, кидал руками землю; вообще юродствовал, видимо стараясь подражать аллегорическим действиям истинных пророков Божьих. Между прочим Бучнев поймал на улице одного богатого субботника и стал дуть ему в рот; на что субботник ему ответил: «я твоему духу не верю»… Когда Бучнев на собраниях на всех дул, все прыгали особенно усердно.
Замечательно, что в среде прыгунов в последнее время появляются такие лица, которые восстают против прыганья на молитвенных собраниях и говорят, что это напрасная затея: в церкви Божьей не полагается всем прыгать.
Таков, например, в означенном селе Шоржи Михаил Павлович Кудряшов, мужик довольно толковый (мордвин), уважаемый в своей среде. Понятно, что одиночные голоса подобных лиц пока бессильны рассеять сектантскую тьму,
Большинство строгих прыгунов до сих пор остаются при твердом убеждении, что организатор секты Максим Рудометкин не умер и что он в определенное время явится в Закавказком крае и откроет тысячелетнее царство.
В 1906 году в г. Александрополе, Ереванской губернии, прыгуны Ив. Ив. Портнов, Ал. Ив. Портнов и Петр Черемисов напечатали прыгунский «Молитвенник с песнями». В этом молитвеннике изложен обряъ прыгунских молений: обычного и праздничного «о новорожденных младенцах», «обряд для сочетания брака истинных поклонников Духа Святаго», «О исповеди больного», «обряд о погребении усопших». В последнем обряде, на странице 61, в одной песне встречаются слова: «Я есмь по вере рожденный сын от нее в Духе истины именем Гельгель Ахмет Юлия»… Из молитвенника видно, что у прыгунов совершаются коленопреклонения, дуновение на младенца, возложение на него рук, Дерейских".
Но особенно характерны в начале «молитвенника» следующие наставления и замечания: «А иже всяк не восхощет так исполнять, то пусть он выйдет сам из Сиона вон прям к Семену и его дьявольскому вавилонскому дому»… «О поздравлении. Для духовного братства равно везде всякому одно, где бы кому так не случилось в доме или хоть при встрече на дороге, рцы первый: „Жив Бог и благословен Господь“, отвечай второй: „А мы люде их в Духе Святе“ и потом тут же целуйте друг друга с речью нового языка: „Паргинал Ассурингал Юзгорис“. А за тем спойте все единогласно эту песнь»… На первой и последней страницах молитвенника помещены аллегорические изображения с амурами.
Ставропольский епархиальный миссюнер, прот. о. С. Никольский сообщает следующие сведения о радениях и учении прыгунов, со слов обратившегося в православие бывшего прыгуна.
Но особенно характерны в начале «молитвенника» следующие наставления и замечания: «А иже всяк не восхощет так исполнять, то пусть он выйдет сам из Сиона вон прям к Семену и его дьявольскому вавилонскому дому»… «О поздравлении. Для духовного братства равно везде всякому одно, где бы кому так не случилось в доме или хоть при встрече на дороге, рцы первый: „Жив Бог и благословен Господь“, отвечай второй: „А мы люде их в Духе Святе“ и потом тут же целуйте друг друга с речью нового языка: „Паргинал Ассурингал Юзгорис“. А за тем спойте все единогласно эту песнь»… На первой и последней страницах молитвенника помещены аллегорические изображения с амурами.
Ставропольский епархиальный миссюнер, прот. о. С. Никольский сообщает следующие сведения о радениях и учении прыгунов, со слов обратившегося в православие бывшего прыгуна.
«Как и у хлыстов, у прыгунов существует радельные рубахи, в которых они пляшут босыми.
Радение совершается так: старшой становится на середине хаты, вокруг него становятся мужчины и берут друг друга за руки. Старшой командует: «а ну-ка, братья и сестры, поработаем Богу; начинай петь кораблика»! И все поют свои стихи часто-пречасто.
Старшой опять командует: «а ну-ка, братья, рухай, рухай кораблик»,—и круг поворачивается назад, и все движутся нога в ногу и пригакивают: «гак, гак»!. И до того распрыгаются, будто бы «от духа», что сделаются, как выкупанные в воде, а некоторые так усердствуют, что головой в потолок стукаются. И так все выбиваются из сил, что падают на землю без памяти.
После мужчин выступают женщины и тоже «работают» до полного изнеможения. Глядел я, говорит бывший прыгун, на это прыганье и увлекался: ну, просто как ангелы в белых ризах, казались мне прыгуны. А радельцы говорили мне: «Давид скакал и играл с людьми Божьими, со святым ковчегом, вот тоже и мы…»
Слово Божие говорят, а ни Библии, ни Евангелие я у них не видалъ. И святых икон не имеют, а какие были у них, над теми надругаются, кощунствуют: покрывают ими кадушку с водой, горшок с водой.
Крестного знамения тоже нет у них; словом, — ничего святого и священного по церкви.
Бракосочетание у прыгунов — самое простое дело. Жених и невеста заявляют в собрании: понравились мы, мол, друг другу,—старшой благословит, и делу конец. А прелюбодействия у прыгунов — чего более.
«Старшие» их приезжают из Сибири и Закавказья. Соберут деньги и уедут.
Поют прыгуны хлыстовские песни, но есть у них и свои, например:
Радение совершается так: старшой становится на середине хаты, вокруг него становятся мужчины и берут друг друга за руки. Старшой командует: «а ну-ка, братья и сестры, поработаем Богу; начинай петь кораблика»! И все поют свои стихи часто-пречасто.
Старшой опять командует: «а ну-ка, братья, рухай, рухай кораблик»,—и круг поворачивается назад, и все движутся нога в ногу и пригакивают: «гак, гак»!. И до того распрыгаются, будто бы «от духа», что сделаются, как выкупанные в воде, а некоторые так усердствуют, что головой в потолок стукаются. И так все выбиваются из сил, что падают на землю без памяти.
После мужчин выступают женщины и тоже «работают» до полного изнеможения. Глядел я, говорит бывший прыгун, на это прыганье и увлекался: ну, просто как ангелы в белых ризах, казались мне прыгуны. А радельцы говорили мне: «Давид скакал и играл с людьми Божьими, со святым ковчегом, вот тоже и мы…»
Слово Божие говорят, а ни Библии, ни Евангелие я у них не видалъ. И святых икон не имеют, а какие были у них, над теми надругаются, кощунствуют: покрывают ими кадушку с водой, горшок с водой.
Крестного знамения тоже нет у них; словом, — ничего святого и священного по церкви.
Бракосочетание у прыгунов — самое простое дело. Жених и невеста заявляют в собрании: понравились мы, мол, друг другу,—старшой благословит, и делу конец. А прелюбодействия у прыгунов — чего более.
«Старшие» их приезжают из Сибири и Закавказья. Соберут деньги и уедут.
Поют прыгуны хлыстовские песни, но есть у них и свои, например:
«Пойдем в дом божий молиться,
Тамъ чудное дело творится:
Мы молимся, от пота лицо блестит,
Как молния горитъ.
Ангелы премудрость из уст возвещают,
A верные-праведные на кругу прыгают,
Как Давид пред святым кивотом,
И мы умащаемся горячим потом.
Верные всеми членами плещут,
Руками, ногами праведные трепещут,
Со всеми святыми, скакавши, играют.
Святый дом Давидов! Что в тебе творится?!
Не может земная премудрость в тебе водворится.
От мудрецов мира закрыты там двери:
они отверзаются одной только вере.
Тамъ чудное дело творится:
Мы молимся, от пота лицо блестит,
Как молния горитъ.
Ангелы премудрость из уст возвещают,
A верные-праведные на кругу прыгают,
Как Давид пред святым кивотом,
И мы умащаемся горячим потом.
Верные всеми членами плещут,
Руками, ногами праведные трепещут,
Со всеми святыми, скакавши, играют.
Святый дом Давидов! Что в тебе творится?!
Не может земная премудрость в тебе водворится.
От мудрецов мира закрыты там двери:
они отверзаются одной только вере.
Как в эти ворота Входят кроткие сироты:
Земледельцы бедные, рыбаки простые,
Одни души верные — праведны, святые".
«Сей день радости, веселья;
Для верных — день спасенья:
Они в духе торжествуют,
Передъ Господом ликуют:
В духе прыгают, махают Творца—Бога прославляют.
Бог-Господь сил с нами,
Его милыми сынами!
Ему слава и держава Во веки. Аминь!»
Земледельцы бедные, рыбаки простые,
Одни души верные — праведны, святые".
«Сей день радости, веселья;
Для верных — день спасенья:
Они в духе торжествуют,
Передъ Господом ликуют:
В духе прыгают, махают Творца—Бога прославляют.
Бог-Господь сил с нами,
Его милыми сынами!
Ему слава и держава Во веки. Аминь!»
Художник Василий Васильевич Верещагин (1842—1904) — русский живописец и литератор, один из наиболее известных художников-баталистов.
Вот как описываете моление прыгунов известный художник В. В. Верещагин:
«Прихожу я на бдение прыгунов; время было уже за полночь. В избе жара — что в бане, и почти темно; горит одна заплывшая свеча. Весь народ, тесно сжавшись один подле другого, лежит на полу ничком, только пресвитер стоит, скрестив руки и опустив голову на грудь, тихо читает молитвы.
Торжественно и явственно раздаются его слова: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, слава Отцу и Сыну и Св. Духу»… За теснотой некоторые из молящихся стоят по лавкам, изнеможенно облокотившись на стену, с растянутыми по стене руками и поднятой к верху головой… Один, на лавке же стоя, уткнул лицо в угол — и плачет тихо, горько заливается…
Время от времени из середины молящихся раздаются громкие тяжелые вздохи и явственно произносятся слова: «О, Господи! за что наказуешь, Господи! за что они бьют-то меня! сами-то не знают… О! о! у! у! у!»… В другом месте кто-то громко зарыдал и долго, долго потом всхлипывал… Вдруг один из лежащих на полу вскакивает, поднимает руки и голову кверху и так остается, как прикованный — это он покаялся и объявляет о своей готовности лететь на Сион — недостает только крыльев.
Более часу продолжалось при мне такое бдение; потом все как-то разом поднялись и запели новые песни, сначала довольно тихо, но далее, с учащением напева, все с большими и большими движениями тела…
Вижу, один парень, до сих пор стоявший смирно, вдруг бешено топнул ногой, встряхнул волосами и начал качаться из стороны в сторону. Я думал, он упадет, но детина мой не только не упал, но еще начал выкидывать ногами и всем телом разные фокусы.
Скоро все собрание заходило — стон пошел по хате: скакание, топанье, взвизгивание баб, руками все размахивают, лица пресверепые. Я сжался в уголок, просто страшно сделалось, кажется, вот, вот сейчас пришибут…
Наконец, какой-то расходившийся, как говорится, до чертиков, сшиб кулаком свечу со стола, в избе сделалось темно… впрочем, огонь появился тотчас — же.
Как особенно сильный аргумент в защиту восторгов при молитве, приводится прыгунами пример пророка Давида, певшего, плясавшего и игравшего на гуслях перед ковчегом завета… В деревне Новой Саратовке, где я также останавливался, желание более точного подражания любимому пророку привело прыгунов к мысли раздобыть гусли, но так как гуслей достать не могли, то заменили их барабаном и, таким образом, славили Бога «в песнях и тимпанах», так как последнее слово по выговору подходит к барабану. В бытность мою в Н. Саратовке барабан этот уже не существовал, он произвел такой соблазн, что даже сами сторонники этого нововведения решились его уничтожить во избежание раздора и разделения.
У прыгунов есть избранники, которые, находясь под духом, говорят разными языками. Мне не случалось слышать таких вдохновенных речей, но говорили другие, слышавшие, что бормочется в этих случаяхъ страшная чепуха — иного, разумеется, и нельзя ожидать от людей едва грамотных.
(«Духоборцы и молокане в Закавказье.» Рассказы художника В. В. Верещагина, 1900 г. стр. 33—35).
«Прихожу я на бдение прыгунов; время было уже за полночь. В избе жара — что в бане, и почти темно; горит одна заплывшая свеча. Весь народ, тесно сжавшись один подле другого, лежит на полу ничком, только пресвитер стоит, скрестив руки и опустив голову на грудь, тихо читает молитвы.
Торжественно и явственно раздаются его слова: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, слава Отцу и Сыну и Св. Духу»… За теснотой некоторые из молящихся стоят по лавкам, изнеможенно облокотившись на стену, с растянутыми по стене руками и поднятой к верху головой… Один, на лавке же стоя, уткнул лицо в угол — и плачет тихо, горько заливается…
Время от времени из середины молящихся раздаются громкие тяжелые вздохи и явственно произносятся слова: «О, Господи! за что наказуешь, Господи! за что они бьют-то меня! сами-то не знают… О! о! у! у! у!»… В другом месте кто-то громко зарыдал и долго, долго потом всхлипывал… Вдруг один из лежащих на полу вскакивает, поднимает руки и голову кверху и так остается, как прикованный — это он покаялся и объявляет о своей готовности лететь на Сион — недостает только крыльев.
Более часу продолжалось при мне такое бдение; потом все как-то разом поднялись и запели новые песни, сначала довольно тихо, но далее, с учащением напева, все с большими и большими движениями тела…
Вижу, один парень, до сих пор стоявший смирно, вдруг бешено топнул ногой, встряхнул волосами и начал качаться из стороны в сторону. Я думал, он упадет, но детина мой не только не упал, но еще начал выкидывать ногами и всем телом разные фокусы.
Скоро все собрание заходило — стон пошел по хате: скакание, топанье, взвизгивание баб, руками все размахивают, лица пресверепые. Я сжался в уголок, просто страшно сделалось, кажется, вот, вот сейчас пришибут…
Наконец, какой-то расходившийся, как говорится, до чертиков, сшиб кулаком свечу со стола, в избе сделалось темно… впрочем, огонь появился тотчас — же.
Как особенно сильный аргумент в защиту восторгов при молитве, приводится прыгунами пример пророка Давида, певшего, плясавшего и игравшего на гуслях перед ковчегом завета… В деревне Новой Саратовке, где я также останавливался, желание более точного подражания любимому пророку привело прыгунов к мысли раздобыть гусли, но так как гуслей достать не могли, то заменили их барабаном и, таким образом, славили Бога «в песнях и тимпанах», так как последнее слово по выговору подходит к барабану. В бытность мою в Н. Саратовке барабан этот уже не существовал, он произвел такой соблазн, что даже сами сторонники этого нововведения решились его уничтожить во избежание раздора и разделения.
У прыгунов есть избранники, которые, находясь под духом, говорят разными языками. Мне не случалось слышать таких вдохновенных речей, но говорили другие, слышавшие, что бормочется в этих случаяхъ страшная чепуха — иного, разумеется, и нельзя ожидать от людей едва грамотных.
(«Духоборцы и молокане в Закавказье.» Рассказы художника В. В. Верещагина, 1900 г. стр. 33—35).
Моления прыгунов, по описаниям очевидцев, состоят в следующем: «Как глубоко нравственно пали сектанты, пишет в «Миссионерском Обозрении» о прыгунах один офицер:
Как много гнусности в их культе, сообщу для иллюстрации такой факт, бывший на моих глазах в 1864 г., в Бакинской губернии, Шушинском уезде, Ворандинском уч., в селении Карабулах, в 18 верстах от уроч. Ваюк, где тогда находился Донской казачий N° 8 полк, к которому я был прикомандирован. Здесь в первый раз в жизни пришлось мне видеть моление молокан-прыгунов.
Дело было вечером, при огне, единственной сальной свечке, стоявшей в углу на столике. В небольшой и по обыкновению грязной хате собралось человек 30 прыгунов мужчин и женщин, старых и молодых, — слишком уже старых и молодых не было. При встрече в хате, прыгуны друг другу низко молча кланялись, смиренно сложа руки на груди, представляя из себя как бы самых невинных агнцев. Затем следовали обычные воздыхания, от которых в тесной их молельной становилось нестерпимо душно. Прыгуны, в ожидании остальных членов своей секты, молча стояли тесным кружком, как загнанное стадо.
На моление это я был приглашен самим начетником прыгунским —Лучкиным, вместе с товарищем моим, молодым тогда офицером В.Ф. 3. По мере скопления прыгунов, мы с товарищем несколько раз выбегали во двор, чтобы подышать свежим воздухом, так как духота стояла в хате страшная, — стоял сентябрь месяц. Как ни неприятно было нам томиться среди сектантского сообщества, тем не менее любопытство взяло свое, и мы решились остаться до самого конца, тем более, что знакомый нам молодой разухабистый парень Яшка, кажется, Колесников, что называется, служивший и вашим и нашим, и который, не смотря на свою молодость, успел уже шутки ради, как он говорил сам, закатываясь со смеху, побывать в духоборцах и субботниках, плутовски подмигнул нам — непременно оставаться до конца, говоря, что будет-де «дело под Полтавой».
Как много гнусности в их культе, сообщу для иллюстрации такой факт, бывший на моих глазах в 1864 г., в Бакинской губернии, Шушинском уезде, Ворандинском уч., в селении Карабулах, в 18 верстах от уроч. Ваюк, где тогда находился Донской казачий N° 8 полк, к которому я был прикомандирован. Здесь в первый раз в жизни пришлось мне видеть моление молокан-прыгунов.
Дело было вечером, при огне, единственной сальной свечке, стоявшей в углу на столике. В небольшой и по обыкновению грязной хате собралось человек 30 прыгунов мужчин и женщин, старых и молодых, — слишком уже старых и молодых не было. При встрече в хате, прыгуны друг другу низко молча кланялись, смиренно сложа руки на груди, представляя из себя как бы самых невинных агнцев. Затем следовали обычные воздыхания, от которых в тесной их молельной становилось нестерпимо душно. Прыгуны, в ожидании остальных членов своей секты, молча стояли тесным кружком, как загнанное стадо.
На моление это я был приглашен самим начетником прыгунским —Лучкиным, вместе с товарищем моим, молодым тогда офицером В.Ф. 3. По мере скопления прыгунов, мы с товарищем несколько раз выбегали во двор, чтобы подышать свежим воздухом, так как духота стояла в хате страшная, — стоял сентябрь месяц. Как ни неприятно было нам томиться среди сектантского сообщества, тем не менее любопытство взяло свое, и мы решились остаться до самого конца, тем более, что знакомый нам молодой разухабистый парень Яшка, кажется, Колесников, что называется, служивший и вашим и нашим, и который, не смотря на свою молодость, успел уже шутки ради, как он говорил сам, закатываясь со смеху, побывать в духоборцах и субботниках, плутовски подмигнул нам — непременно оставаться до конца, говоря, что будет-де «дело под Полтавой».
Справка
3-й Донской казачий полк являлся прямым наследником Донского казачьего Дячкина полка, который был сформирован в 1812 году и принимал участие в отражении нашествия Наполеона в Россию. За отличие в сражении 8 октября 1812 года под Слонимом полк получил Георгиевское знамя. Затем полк принимал участие в Заграничных походах 1813—1815 годов.
Полк этот долгое время находился на Кавказе и принимал участие в походах против горцев.
В кампании 1853—1856 годов полк находился в отряде войск, назначенных для обороны побережья Балтийского моря от возможной высадки англо-французского десанта.
В 1863—1864 годах Донской казачий № 3-го полк находился в Польше и принимал участие в подавлении восстания поляков.
В 1872 году с Дона на внешнюю службу был вызван очередной Донской казачий № 30 полк и 27 июля 1875 года он был назван Донской казачий № 8-го полк. С этих пор полк оставался первоочередным и более на льготу не распускался. В 1914—1917 годах полк принимал участие в Первой мировой войне.
Wiki-Справка.
Полк этот долгое время находился на Кавказе и принимал участие в походах против горцев.
В кампании 1853—1856 годов полк находился в отряде войск, назначенных для обороны побережья Балтийского моря от возможной высадки англо-французского десанта.
В 1863—1864 годах Донской казачий № 3-го полк находился в Польше и принимал участие в подавлении восстания поляков.
В 1872 году с Дона на внешнюю службу был вызван очередной Донской казачий № 30 полк и 27 июля 1875 года он был назван Донской казачий № 8-го полк. С этих пор полк оставался первоочередным и более на льготу не распускался. В 1914—1917 годах полк принимал участие в Первой мировой войне.
Wiki-Справка.
Яшка, втихомолку от своих, и курил с нами, и напивался вином и водкой. Начетчик прыгунов Прокофий Лучкин был лет 35 от роду, небольшого роста и вместе с тем стоял в позе визави — перед трепаком или казачком; на нем, как-бы в отличие от других, была старая черная поярковая шляпа, так называемая, косарская, на подобие цветочного горшка к верху дном. Все прочие прыгуны были также в шапках.
Наконец, после самой долгой паузы, вздохов и откашливаний, Лучкин первый, по знаку правой руки, затянул какой-то свой импровизированный псалм, на мотив «Хуторочек» Кольцова. Затем, напев подхватила, с нетерпением ожидавшая начала песни, вся толпа, в том числ и наъ знакомый Яшка Колесников. Из пения прыгунов я ровно никакого впечатления не вынес, как о чем-нибудь этаком цельном, организованном. Из всего пения я мог уловить только несколько рифм: «В Вавилоне царь на троне, там Христос ходил в хитоне, при Царе было Hepoне» и т. п.
Наконец, по мановению руки Лучкина, песня эта сразу обрывается и прыгуны вдруг, как бы под наитием духа, мигом переходят совершенно на новый, совсем скоморошный лад: «отверзлися небеса, покатились колеса, увидели очеса от Сиона чудеса», в роде этого огласила хату вторая песня, причем все прыгуны и прыгунки, как один человек, смотря на Лучкина—зaпевaлy, вихрем понеслись в самую дикую пляску.
Все смешалось в одну общую какую-то толчею. Неистово забегали ноги, замелькали бабьи платья и как-то болезненно заморгал сальный огарок, и нас сразу обдало пылью, поднятою с пола, смешанный с каким-то невыразимым запахом. Мы очутились в полумраке. В первую минуту мы с товарищем просто-таки были ошеломлены и задавали себе вопрос: Где мы? Это у каких-то дикарей!
Еще несколько минут и мы стали отличать знакомые нам лица. Тут же после первой экзальтации, стало слышно какое-то дикое мычанье, разные взвизги, протяжные стоны, исходившие как бы из больной груди. Напряжете нервов было у сектантовъ чрезвычайное, нужно было и скакать, и кричать, и притом в самой душной атмосфере.
Наконец, после самой долгой паузы, вздохов и откашливаний, Лучкин первый, по знаку правой руки, затянул какой-то свой импровизированный псалм, на мотив «Хуторочек» Кольцова. Затем, напев подхватила, с нетерпением ожидавшая начала песни, вся толпа, в том числ и наъ знакомый Яшка Колесников. Из пения прыгунов я ровно никакого впечатления не вынес, как о чем-нибудь этаком цельном, организованном. Из всего пения я мог уловить только несколько рифм: «В Вавилоне царь на троне, там Христос ходил в хитоне, при Царе было Hepoне» и т. п.
Наконец, по мановению руки Лучкина, песня эта сразу обрывается и прыгуны вдруг, как бы под наитием духа, мигом переходят совершенно на новый, совсем скоморошный лад: «отверзлися небеса, покатились колеса, увидели очеса от Сиона чудеса», в роде этого огласила хату вторая песня, причем все прыгуны и прыгунки, как один человек, смотря на Лучкина—зaпевaлy, вихрем понеслись в самую дикую пляску.
Все смешалось в одну общую какую-то толчею. Неистово забегали ноги, замелькали бабьи платья и как-то болезненно заморгал сальный огарок, и нас сразу обдало пылью, поднятою с пола, смешанный с каким-то невыразимым запахом. Мы очутились в полумраке. В первую минуту мы с товарищем просто-таки были ошеломлены и задавали себе вопрос: Где мы? Это у каких-то дикарей!
Еще несколько минут и мы стали отличать знакомые нам лица. Тут же после первой экзальтации, стало слышно какое-то дикое мычанье, разные взвизги, протяжные стоны, исходившие как бы из больной груди. Напряжете нервов было у сектантовъ чрезвычайное, нужно было и скакать, и кричать, и притом в самой душной атмосфере.
Слабонервные вслед за этим, как пьяные, стали валиться с ног — кто на лавки, кто прямо на пол, выбрались на двор, или кому попало вешались на шею, продолжая однако по прежнему дрыгать ногами и пригакивать в такт пляски: «га! га!». Некоторые, немного передохнув, вновь пускались неистовствовать.
Въ общем выходило что-то в роде пляски св. Витта, в смешении с нашим, почти уже отжившим свое, церковным кликушеством перед херувимской. Молодая, красивая прыгунка Дунька Огуречникова, в заключение всего, прежде других, в истерике, с диким воплем, во образe настоящей Вакханки, повалилась на руки к давно ожидавшему этого Яшке Колесникову и его товарищу Никитке, подавая им рукою знак, что ей душно, на двор надо, куда и повлекли ее, дюжие ребята, без всякой церемонии.
Само собою разумеется, что после этого нам с товарищем далее уже нельзя было смотреть равнодушно на эту оргию или вакханалию, где экзальтированные до безумия безобразники, позабыв всякий стыд, пляшут в схватку, оголяя свое грешное тело, и, подобно Огуречниковой, кончают оргию таким постыдным образом. Мы с товарищем, не дождавшись конца, ушли на свою квартиру, усердно отплевываясь и отрясая прах от ног своих от этой бесовщины".
(Мисс. Обозр. Июнь 1899 г., стр. 695—697).
Количество прыгунов в Закавказье в 1908 году было следующее: в Тифлисской губернии 91 человек, в Карской области — 3398, в Ереванской губ. — 1821, в Елисаветпольской губ.—3286, в Бакинской губ.— 469. Всего — 9065.
Прыгуны существуют и в других губерниях России, между прочим, в Ставропольской. Прыгунские песни распространены в Самарской губернии между мормонами основателем мормонской секты Ив. Гр. Каныгиным, некоторое время скрывавшимся в Закавказье от солдатчины.
Въ общем выходило что-то в роде пляски св. Витта, в смешении с нашим, почти уже отжившим свое, церковным кликушеством перед херувимской. Молодая, красивая прыгунка Дунька Огуречникова, в заключение всего, прежде других, в истерике, с диким воплем, во образe настоящей Вакханки, повалилась на руки к давно ожидавшему этого Яшке Колесникову и его товарищу Никитке, подавая им рукою знак, что ей душно, на двор надо, куда и повлекли ее, дюжие ребята, без всякой церемонии.
Само собою разумеется, что после этого нам с товарищем далее уже нельзя было смотреть равнодушно на эту оргию или вакханалию, где экзальтированные до безумия безобразники, позабыв всякий стыд, пляшут в схватку, оголяя свое грешное тело, и, подобно Огуречниковой, кончают оргию таким постыдным образом. Мы с товарищем, не дождавшись конца, ушли на свою квартиру, усердно отплевываясь и отрясая прах от ног своих от этой бесовщины".
(Мисс. Обозр. Июнь 1899 г., стр. 695—697).
Количество прыгунов в Закавказье в 1908 году было следующее: в Тифлисской губернии 91 человек, в Карской области — 3398, в Ереванской губ. — 1821, в Елисаветпольской губ.—3286, в Бакинской губ.— 469. Всего — 9065.
Прыгуны существуют и в других губерниях России, между прочим, в Ставропольской. Прыгунские песни распространены в Самарской губернии между мормонами основателем мормонской секты Ив. Гр. Каныгиным, некоторое время скрывавшимся в Закавказье от солдатчины.
Александр Дунаев
Грузинский епархиальный миссионер, священник